Том 1. Книги стихов - Страница 20


К оглавлению

20
Но свет очей моих недолог,
И днём я скоро утомлен.


И ты зовёшь меня напрасно
То к наслажденью, то к труду, –
Внимая зову безучастно,
Я за тобою не иду.


Напрасно в разные личины
Ты облекаешь прелесть дня, –
Твои восторги и кручины
Непостижимы для меня.


Воскреснет скоро сон-спаситель,
И, разлучив меня с тобой,
Возьмёт меня в свою обитель,
Где тьма, забвенье и покой.

«Я душой умирающей…»


Я душой умирающей
Жизни рад и не рад,
И от бури взывающей
Не ищу я оград.


Я беспечной улыбкою
Отвечаю грозе,
И покорностью зыбкою
Я подобен лозе.


Верю сказке божественной,
Вижу дивные сны.
Что мне радость торжественной
Нерастленной весны!


Что мне звёзды небесные,
Их таинственный строй!
Что мне торжища тесные
И телец золотой!


Горько пахнет известкою
В переулке моём.
Я дорогою жёсткою
Пробираюсь в мой дом.


Там дыхание ладана
Все мерещится мне.
Там святыня угадана
В неземной тишине.


Бесконечность страдания
В тех стенах вмещена,
И тоска умирания,
Как блаженство, ясна.

«Прикасаясь холодной рукой…»


Прикасаясь холодной рукой
Осторожно к плечу моему,
Ты стоишь у меня за спиной
И зовёшь меня кротко во тьму, –
Прикасаясь к плечу моему
Повелительно-нежной рукой.


Но не смею я встать и сказать,
Что с тобою готов я идти
Безмятежное счастье искать
На последнем, на тайном пути, –
Я хочу за тобою идти,
Но не смею об этом сказать.


И к чему! Не исполнился срок,
Не настал заповеданный час,
Да и мой не окончен урок,
И огонь предо мной не погас, –
Не настал заповеданный час,
И земной не исполнился срок.

«Угас дневной надменный свет…»


Угас дневной надменный свет,
Угомонились злые шумы, –
И наступает ваш рассвет,
Благие творческие думы.
Темнее сумрак за окном,
Светлее кроткая лампада.
В уединении ночном
Успокоение, отрада.


Преображается в мечтах
Дневное горькое томленье,
И всё, что было злость и страх,
Теперь – смиренное моленье,
Благоухая и звеня,
Восходит к Божьему престолу,
А тени суетного дня
Скользя, бледнея, никнут долу.

«Люблю моё молчанье…»


Люблю моё молчанье
В лесу во тьме ночей
И тихое качанье
Задумчивых ветвей.
Люблю росу ночную
В сырых моих лугах
И влагу полевую
При утренних лучах.
Люблю зарёю алой
Весёлый холодок,
И бледный, запоздалый
Рыбачий огонёк.
Тогда успокоенье
Нисходит на меня,
И что мне всё томленье
Пережитого дня!
Я всем земным простором
Блаженно замолчу
И многозвёздным взором
Весь мир мой охвачу.
Закроюсь я туманом
И волю дам мечтам,
И сказочным обманом
Раскинусь по полям.

«Слабеют яростные стрелы…»


Слабеют яростные стрелы
  Земных страстей.
Сомкни глаза. Близки пределы
  Твоих путей.


Не обману тебя, больного, –
  Утешься, верь, –
Из заточения земного
  Открою дверь.


В твоей таинственной отчизне,
  В краю святом,
Где ты покоился до жизни
  Господним сном,


Где умирают злые шумы
  Земных тревог, –
Исполнив творческие думы,
  Почиет Бог.


И ты взойдёшь, как дым кадильный,
  В Его покой,
Оставив тлеть в земле могильной
  Твой прах земной.

«В лесу кричала злая птица…»


В лесу кричала злая птица,
Едва ручей журчал в кустах,
По небу прядала зарница,
Туман сгущался на полях.


Из-за раскрытого широко
Томленья в полночи моей
Прозрачный голос издалёка
Мне что-то пел, – не знаю чей.


И всё, что вкруг меня звучало, –
Ручей, и ветер, и трава, –
Всё, докучая, заслоняло
Его эфирные слова.


И я заклятием молчанья
Воззвал к природе, – и она
Очарованью заклинанья
Была на миг покорена.


Я ждал, – и в вещем ожиданьи
Зажёгся мне великий свет.
Далёкий зов погас в молчаньи,
Но был в молчании ответ.

«На лбу её денница…»


На лбу её денница
Сияла голубая,
И поясом зарница
Была ей золотая.


Она к земле спускалась
По радуге небесной,
И в мире оставалась
Блаженно-неизвестной.


Но захотела власти
Над чуждыми телами,
И нашей буйной страсти
С тоской и со слезами.


Хотелось ей неволи
И грубости лобзаний,
И непомерной боли
Бесстыдных истязаний, –


И в тёмные, плотские
Облекшися одежды,
Лелеяла земные,
Коварные надежды.


И жизнь её влачилась
Позором и томленьем,
И смерть за ней явилась
Блаженным избавленьем.

«Рассвет полусонный, я очи открыл…»


Рассвет полусонный, я очи открыл,
Но нет во мне воли, и нет во мне сил.


И душны покровы, и скучно лежать,
Но свет мой не хочет в окне засиять.
20